Как безнадёжно, как страшно она умирала. Разум ей изменил и тело её предавало. Мало-помалу жизнь её утекала от самых Петра и Павла и до Ильи. Все, у кого…
Ольга Старушко
Если вы вырастали в пролетарском квартале — так, как мне довелось — это плюс, а не минус. Получаешь навынос не обиды и злость, а презрение к стае. Здесь…
Терять себя, тебе принадлежа: тяжёлый сон, дурманящий, тягучий. Когда-то и во мне жила душа, но ты решил, что без неё мне лучше. Не быть собой. Дышать едва-едва и…
Не бойся того, что потребует сил. Не верь, что такое тебе не по силам. А главное — боже тебя упаси потом сожалеть, что ждала и просила, когда показалось…
Корми меня снежной крупой, швыряй её в рот онемевший. По горло сыта я тобой, постылой обидой кромешной. Холодною правдой сыта: февраль, ненадёжный мужчина язвит. И ложатся у рта…
У Насти всё ровно. Каких ещё ждать чудес, когда от рождения с будущим подфартило, и муж ресторатор, и с личным шофёром «мерс», и вид на столицу с террасы…
Вымирающий подъезд заселяют молодые. Снег туманом с моря съест. Над ушедшими — над ними, кто построил старый дом, папин дом-пятиэтажку — небо низкое бельмом. Молодым без лифта тяжко….
Лук гусиный, гиацинт мышиный — крохотные радости весны. Чешские двурогие машины нас из школы довезти должны: вот меня пока — из музыкальной. Пианино куплено как раз в том…
Из крохотного семечка инжир по осени взошёл в горшке цветочном — он жить решил. И сделал как решил, когда отец принёс из сада почву. Доверился домашнему теплу? Лучам,…
На второй седьмице поста явь пронзительна и проста: воскресенье неотвратимо. И Георгий вознёс копьё, и разящее остриё отливает огнём и дымом. Где венец не снимал Христос из осколков…
Вещмешки никто не тронет. Южный вечер тих. Парни в форме на перроне курят на троих. За составом маневровый коротко гудит. Изредка роняют слово. Шлемы на груди. Шелестят стручки…
А у них посуды медной — крест да пуговица, и рогатого скота — ухват да курица. Им валять бы дурака да на печке греть бока: что Емеле, что…
Камнетёс завидует гончару: мой резец по мрамору твёрже рук, слабых рук, которыми месят глину. Что же нем и холоден мрамор тот, что граню я истово, а поёт тёплым…
Когда он настанет, последний из дней, и я замолчу, уходя, пусть вечер июня почудится мне и запахи после дождя. Без этого мы и при жизни мертвы. И как…
Чей воздух ласточки кроят, влепив гнездо в проём оконца, чуть не отхватывая прядь с виска, обласканного солнцем? Чью чепуху несёт ольха? Ей голову морочит ветер и дразнит пухом…